PoliticMain

На протяжении всех трех указанных фаз потайной, невидимой и неназванной, стихийной и самой основной целью была власть. В каждой из трех форм господства над людьми она проявлялась сильнее либо слабее: при первой фазе идеи – во имя власти – были вдохновляющей и движущей силой; во второй – власть действовала как демиург общества, не забывая поддерживать собственную "кондицию"; сегодня "коллективная" собственность подчинена импульсам, от нее исходящим, и ее потребностям.

Власть – альфа и омега современного коммунизма тогда даже, когда он старается избежать этого.

Идеи, философские принципы и мораль, нация и народ, собственная история, а частично даже и "своя" собственность – все можно разменять, всем пожертвовать. Но не властью. Ибо это значило бы отречься от себя, от сущности своей. Отдельным людям сие доступно. Но класс, партия, олигархия – они не могут. В этом цель и смысл их существования.

Любая власть, будучи средством, одновременно еще и цель (для тех уже, кто к ней стремится), и источник привилегий.

В коммунизме власть-почти исключительно цель, так как она источник и гарантия всех привилегий. Ею и через нее реализуются материальные привилегии и владычество правящего класса над национальными богатствами. Она "взвешивает" ценность идей, душит их либо допускает,

Этим власть в современном коммунизме отличается от любой другой власти. А он сам – от любой другой системы.

Именно потому, что власть – глубочайшая сущность коммунизма, он обязан был стать тоталитарным, нетерпимым и замкнутым. Если бы он имел (или был способен иметь) и другие действительные цели, ему пришлось бы разрешить и иным силам самостоятельно развиваться и выступать против него.

Не столь уж важно, в какое определение уложится современный коммунизм. Однако эта проблема встает перед каждым, кто берется за его объяснение, даже если его к тому не принуждают конкретные условия, в которых коммунисты величают свою систему "социализмом", "бесклассовым обществом", "воплощением вековой мечты человечества", а противная сторона видит в нем лишь бессмысленное насилие, "случайный" успех группы террористов и проклятие рода человеческого.

Науке, желающей упростить описание, приходится пользоваться устоявшимися категориями.

Существует ли в социологии категория, к которой, пусть и с некоторой натяжкой, можно отнести современный коммунизм?

Как и многие авторы, хотя и с иных позиций, я тоже в последние годы относил коммунизм к государственному капитализму, точнее говоря, к тотальному государственному капитализму.

Этот взгляд главенствовал в среде руководителей югославских коммунистов во время их конфликта с правительством СССР. Но не зря говорят, что коммунисты, держа курс по ветру практических выгод, "как перчатки" меняют свои "научные" выводы. Вот и югославские партийные вожди (правда, стыдливо и тайком) изменили после "замирения" с советским правительством свою позицию и снова провозгласили СССР социалистическим государством, а советский империалистический наскок на независимость Югославии – "трагическим" и "непонятным" происшествием, вызванным "произволом отдельных лиц", как выразился Тито.

Современный коммунизм на самом деле более всего походит на тотальный государственный капитализм. Об этом говорят его происхождение и задачи, которые ему предстояло решать: необходим был промышленный переворот, схожий с тем, что совершил капитализм, но, в отличие от последнего, с помощью государственной машины.

Впрочем, и против такой дефиниции можно привести ничуть не меньше (если не больше) доводов.

Будь государство в коммунизме собственником от имени общества, нации, то и формы политической власти над ним могли бы и обязаны были меняться, – уже хотя бы вследствие разнообразия устремлений в этом обществе и у этой нации. По природе своей государство – это орган, связующий и гармонизирующий общество, а не только сила, над ним зависшая. Владение собственностью от имени общества, таким образом, и должно было бы отражать эти его функции или, другими словами, те силы и тенденции, которые оно призвано уравновешивать и которые проявлялись бы в разнообразнейших формах политического господства над ним, государством. И собственником, и само себе владыкой оно не могло бы быть. Здесь же наоборот: государство – инструмент, оно во власти интересов только одной и всегда той же самой политической группы, то бишь, одного и того же исключительного собственника или же одной и той же тенденции в экономике и остальных сферах общественной жизни.

Госсобственность на Западе скорее можно было бы счесть государственным капитализмом, нежели собственность в коммунистических странах.

Утверждение, что современный коммунизм есть государственный капитализм, рождено "угрызениями совести" тех, кто, разочаровавшись в коммунистической системе, не нашел ей объяснения и сравнивает ее болячки с капиталистическими. А так как в коммунизме действительно отсутствует частное владение и собственность формально принадлежит государству, нет, на первый взгляд, ничего логичнее, нежели вину за все грехи свалить на государство. Отсюда и государственный капитализм. Этой формулировкой пользуются подчас и те, кто видит "меньшее зло" в частнособственническом капитализме, с удовольствием подчеркивая, что коммунизм, мол, тот же капитализм, только еще хуже.