PoliticMain

Устранение идейной разноголосицы в среде высших руководителей автоматически упразднило фракции и течения, а с тем и всякую демократию в коммунистических партиях. В коммунизме возобладал принцип "вождь знает все": идеологами становились исключительно обладатели власти – партийной и прочей – вне зависимости от скудоумия таких лидеров.

Неуклонное форсирование идейного единства в партии есть одновременно и верный признак сохранения личной диктатуры или диктатуры нескольких олигархов, которые либо на время поладили между собой, либо сосуществуют в условиях шаткого и недолгого равновесия сил. Как сейчас в СССР.

На минувших стадиях тенденция к идейному единству наблюдалась и в других партиях, особенно это касается социалистов. Но там речь шла о тенденции, а не о долге, как у коммунистов. Должно быть не просто марксистом, а марксистом в соответствии со вкусами и предписаниями верхов, центра. Из свободной революционной идеологии марксизм превращен в директивную догму по принципу восточных деспотий, где верховная власть сама догму толкует, сама предписывает, а монарх – он же первосвященник.

Обязательное идеологическое единство, прошедшее немало фаз и приобретавшее на этом пути разнообразные формы, было и остается самой отличительной чертой партии большевистского, коммунистического типа.

Но обязательного идеологического единства в их рядах не могло бы и быть, не являйся эти партии одновременно прародительницами новых классов, не ставь они перед собой чрезвычайной исторической задачи.

Кроме коммунистической бюрократии, современная история не знает класса или партии, которым удалось достичь полного идеологического единства своих рядов. Но ведь никто и не брался за переделку целого общественного организма преимущественно политическими и административными средствами. Для тех, кто вершит подобное, необходима беспредельная, буквально фанатичная вера в правоту и чистоту своих взглядов и намерений. Задача такова, что требует не только крайне сурового отношения к иным идеологиям и социальным группам, но и максимальной идейной подчиненности общества при абсолютной монолитности правящего класса. Вот почему компартии нуждались в идейной прочности особого порядка.

Однажды достигнутое, идейное единство действует затем силой предрассудка. Коммунисты воспитываются на убеждении, что идейное единство (на самом деле идеи спускаются сверху) есть неприкосновеннейшая из святынь, а фракция в партии есть самое черное злодейство.

И как тотального господства в обществе не достичь, если не расправиться с другими социальными группами, так и идейное единство маловероятно без "прочесывания" собственных рядов. Почти совпадающие по времени, два эти процесса "объективно" смыкаются и в сознании носителей тоталитаризма, хотя в первом случае новый класс побивает своих противников, а во втором – идет "выяснение отношений" внутри самого класса. Разумеется, Сталин знал, что Троцкий, Бухарин и Зиновьев никакие не иностранные шпионы или предатели "социалистического отечества". Но их несогласие с ним явно затрудняло достижение тоталитарного господства, и он был вынужден их уничтожить. Преступность его действий по отношению к партии как раз в том и заключается, что "объективную вражду", то есть идейно-политическое соперничество в партии, он искусственно превращал в субъективную вину групп и отдельных лиц, приписывая им преступления, которых они не совершали.

Но для любого коммунизма этот путь неизбежен. Вариант, которым устанавливается тоталитарное господство, то есть "шлифуется" идейное единство, может быть "мягче" сталинского, но суть всегда одинакова. Даже в случаях, когда индустриализация не есть ни способ, ни условие установления тоталитарного господства – в Чехословакии и Венгрии, например, – коммунистическая бюрократия все равно прибегает к формам власти, ничем, по существу, не отличающимся от практики таких слаборазвитых стран, как СССР. И не только потому, что Советский Союз навязал подобное своим вассалам, -речь идет о природе самих коммунистических партий, об их идеологии. Господство партии в обществе, отождествление власти и аппарата власти с партией, зависимость права на выдвижение идей от места в иерархии – вот черты, неотъемлемо, органически присущие всякой коммунистической бюрократии, в руках которой очутилась власть.