PoliticMain

Конечно, государство вынуждено сбросить с себя ответственность за изношенный жилищный фонд, из которого за 15 лет были изъяты амортизационные отчисления, так что стоимость срочного ремонта в 2003 г. была оценена в 5 триллионов руб. Но за этой операцией стоит и программа большого воровства, можно будет даже назвать ее Третьей «молекулярной» аферой реформы (если считать первой «банковские пирамиды», а второй — махинации со строительством жилья). Если первые две аферы охватили все же небольшую часть населения, то жертвой ТСЖ станет уже не менее половины — все жильцы многоквартирных домов. Государственная бюрократия — необходимый соучастник всех трех афер, но в первых случаях граждане несли свои деньги жуликам добровольно, желая немного улучшить свое положение, а теперь их бросают в лапы «управляющих компаний» насильно. Проблема обирания граждан прямо к нашей теме не относится. Для нас важна другая сторона дела: и учреждение ТСЖ, и выбор частной управляющей домом компании, и судебные тяжбы с ней — все это сразу превращает мирную жизнь обывателей в непрерывную склоку. Это видно с самых первых шагов, когда дело еще не дошло до «оплаты услуг» и мошенничества. Ликвидация маленькой институциональной матрицы (системы обслуживания жилья), которая позволяла людям спокойно жить, почти не замечая важную сторону быта, сразу погружает обывателей в пространство конфликтов. В ткани человеческих отношений рвется целая категория нитей. https://mikizol.ru базальтовый картон для бани: базальтовыи картон.

Таким образом, реформирование систем жизнеустройства было средством демонтажа механизмов, воспроизводящих народ России (в начале 90-х годов — советский народ). Это было едва ли не главным объективным результатом переделки самых различных систем.

Начнем с главной программы реформ — превращения российской экономики в рыночную. «Рынок» — большая институциональная матрица, которая в той или иной форме существует в любом обществе с самых ранних стадий развития человечества и в каждом обществе окрашена его культурными особенностями. Механизмы рыночной экономики западного типа успешно переносились в разные культуры в ходе их модернизации, приспосабливались к культуре и традициям Японии, Китая, Индии и т.д.

Так же шла в прошлом и модернизация хозяйства России — и в царское, и в советское время. Уже маркиз де Кюстин в своем весьма недобром описании России (1839) признавал: «С первых шагов в стране русских замечается, что такое общество, какое они устроили для себя, может служить только их потребностям; нужно быть русским, чтобы жить в России, а между тем с виду все здесь делается так же, как и в других странах. Разница только в основе явлений» [138].

И в России увеличение веса рыночных отношений в нашем жизнеустройстве могло быть успешно осуществлено не в конфронтации, а в согласии с культурой и исторической траекторией России. Однако реформа с самого начала декларировала принцип насильственного переноса в Россию «чистой» англосаксонской модели — уничтожая именно «основу явлений» отечественного хозяйства.

Здесь надо подчеркнуть тот факт, что реформаторы отдавали себе отчет в несовместимости их рыночной доктрины с мировоззрением народов России. Обозреватель «Независимой газеты» Ю. Буйда писал: «Антирыночность есть атрибут традиционного менталитета, связанного с «соборной» экономикой, о чем особенно убедительно свидетельствуют послесмутный кризис православия и драматические коллизии великих реформ Александра Второго — Столыпина… Наша экономическая ублюдочность все еще позволяет более или менее эффективно эксплуатировать миф о неких общностях, объединенных кровью, почвой и судьбой, ибо единственно реальные связи пока в зачатке и обретут силу лишь в расслоенном, атомизированном обществе. Отвечая на вопрос итальянского журналиста о характере этих связей, этой чаемой силы, поэт Иосиф Бродский обошелся одним словом: «Деньги» [139].

Здесь прекрасно сказано, что «рыночность» реформаторов направлена на то, чтобы уничтожить «соборность» экономики, а тем самым и «общности, объединенные кровью, почвой и судьбой». И напротив, «антирыночность» населения России есть средство (видимо, недостаточно эффективное), чтобы эти общности, то есть народы, сохранить. Автор закона о приватизации Е.Г. Ясин так выразил смысл этой акции: «Надо сломать нечто социалистическое в поведении людей». Так что демонтаж советского хозяйства был в то же время способом демонтировать и центральную мировоззренческую матрицу народа.

Экономист В.А. Найшуль писал в 1989 г.: «Рыночный механизм управления экономикой — достояние общемировой цивилизации — возник на иной, нежели в нашей стране, культурной почве… Чтобы не потерять важных для нас деталей рыночного механизма, рынку следует учиться у США, точно так же, как классическому пению — в Италии, а праву — в Англии» [140]. Вот выбор реформаторов — найти «чистый образец» и перенять его.

Эту ложную установку, противоречащую знанию о межнациональном взаимодействии культур, надо было бы считать элементом мракобесия, если бы за этой ширмой не виднелся замысел разрушительной экономической войны. «По плодам судите их!»