PoliticMain

Постмодерн отверг эту рациональность, уходящую корнями в Просвещение и представленную в данном случае прежде всего марксизмом и близкими к нему идеологиями. Отвергая ясные и устойчивые структуры общества и общественных противоречий, постмодерн заменяет класс этносом, что и позволяет ставить насыщенные эмоциями политические спектакли, из которых исключается сама проблема истины. Какие части центральной мировоззренческой матрицы советского (прежде всего русского) народа понесли самый тяжелый урон?

Прежде всего, самосознание. Была проведена интенсивная кампания по представлению СССР (а на деле исторической России) как неправильной страны. В множестве вариантов была выражена старая формула Чаадаева, воспринятая западниками:

«Никаких чарующих воспоминаний, никаких прекрасных картин в памяти, никаких действенных наставлений в национальной традиции. Окиньте взором все прожитые нами века, все занятые пространства — и вы не найдете ни одного приковывающего к себе воспоминания, ни одного почтенного памятника… Мы живем лишь в самом ограниченном настоящем, без прошедшего и без будущего, среди плоского застоя… Явившись на свет, как незаконорожденные дети, лишенные наследства, без связи с людьми, предшественниками нашими на земле, не храним в сердцах ничего из наставлений, вынесенных до нашего существования… Про нас можно сказать, что мы составляем как бы исключение среди народов. Мы принадлежим к тем из них, которые как бы не входят составной частью в человечество…»

Жизнь в России как бы потеряла смысл. Прежний смысл и самоуважение советского человека были подорваны идеологической кампанией перестройки — гласностью. В 1991 г. в Институте социологии АН СССР выступил бывший сотрудник этого института, который эмигрировал в 1976 г., профессор Мичиганского университета В.Э. Шляпентох (специалист по России). Он сказал: «Гласность не имеет прецедентов в мировой истории. Нет такого примера, когда бы общество коренным образом изменило представление о себе. Даже в революцию 17-го года к знанию об обществе, которое свергалось, ничего не было добавлено. А сейчас происходит невероятно быстрое переосмысление прошлого. Люди вдруг почувствовали, что живут плохо, — только потому, что они об этом узнали…» [99].

На короткое время людей увлекли идеей «возврата в человеческую цивилизацию», но это идея, в которую было встроено устройство саморазрушения (как и во всю утопию Горбачева — о ней уже никто не вспоминает). Связная мировоззренческая база была заменена идеей беспочвенности, что вело к мировоззренческому хаосу и ослаблению всех общественных связей, включая национальные. В эпоху студенческих бунтов 1968 г. М. Мюллер писал: «Если в обществе исчезает «смысл», то возникают благоприятные условия для появления нигилизма, анархии, которые отвергают любые обязательства и обязанности перед обществом, а также уничтожают зависимость от всех норм. Ведь обязательства и нормы только тогда могут к чему-либо обязывать, когда признается их смысл» [100].

Изменение образа жизни при соответствующем идеологическом воздействии означает глубокое изменение в материальной культуре народа и разрушает мировоззренческое ядро цивилизации. Крайне жесткое, во многих отношениях преступное, воздействие на массовое сознание имело целью непосредственное разрушение культурного ядра советского народа. Изменения в жизнеустройстве такого масштаба уже не подпадают под категорию реформ, речь идет именно о революции, когда, по выражению Шекспира, «развал в стране и все в разъединенье».

Операцией психологической войны было и целенаправленное разрушение нравственных норм. Конечно, ослабление этих норм — неизбежное следствие большого кризиса, однако есть много свидетельств того, что идеологические службы именно развращали молодежь.

Социологи из МВД пишут: «На начальном этапе содержание их материалов носило сенсационный характер. Отдельные авторы взахлеб, с определенной долей зависти и даже восхищения, взяв за объект своих сочинений наиболее элитарную часть — валютных проституток, живописали их доходы, наряды, косметику и парфюмерию, украшения и драгоценности, квартиры и автомобили и проч., а также места их «работы», каковыми являются перворазрядные отели, рестораны и бары. Эти публикации вкупе с известными художественными и документальными фильмами создали красочный образ «гетер любви» и сделали им яркую рекламу, оставив в тени трагичный исход жизни героинь.

Массированный натиск подобной рекламы не мог остаться без последствий. Самое печальное, что она непосредственным образом воздействовала на несовершеннолетних девочек и молодых женщин. Примечательны результаты опросов школьниц в Ленинграде и Риге в 1988 г., согласно которым профессия валютной проститутки попала в десятку наиболее престижных, точнее — доходных профессий» [101].