PoliticMain

Война приняла позиционные черты. Каждое утро волны истребителей и вслед за ними эскадры бомбардировщиков устремлялись через Ла-Манш. «Харрикейны» и «спитфайры» встречали их над водой, где завязывалась яростная схватка, постепенно смещающаяся к западу. По мере развития воздушного наступления английские аэродромы подвергались все большим разрушениям; ночами и в пасмурные дни — погода в середине августа была, скорее, на стороне Даудинга — их приводили в порядок, и все начиналось сначала. В воздухе отчетливо запахло «мясорубкой маасского района».

V. Совещания (3)

Десятого августа Редер представил Герингу очередной меморандум ОКМ. Для предстоящей операции Кригсмарине располагали одним боеспособным броненосцем («Адмирал Шеер») и тяжелым крейсером «Хиппер». Еще к операции можно было привлечь три легких крейсера и четыре эсминца. Вывод был очевиден: «в сложившихся условиях действия против Исландии невозможны, обеспечение десантной операции сухопутных сил, даже на узком участке, представляет значительные трудности». Подписи, печать.

Тринадцатого числа фюрер пригласил для обмена мнениями Геринга, Редера и Шнивинда.

— В настоящее время заканчивает испытания линкор «Бисмарк». Что мешает использовать его в предстоящей операции?

— На корабле не смонтирована система управления огнем. Кроме того, «Бисмарк» только начал испытания, и они продлятся не менее полугода.

— Линкоры «Шарнхорст» и «Гнейзенау»?

— Корабли получили серьезные повреждения в Норвежской кампании, ремонт потребует нескольких месяцев.

— «Лютцов»?

— Также поврежден взрывом мины, нуждается в ремонте.

— Господин адмирал, я хотел бы обратить Ваше внимание на то, что все эти корабли — все без исключения, равно как и эскадренные миноносцы Z5, Z6, Z7 и Z15, нужны мне 1 ноября 1940 года. Никакие отговорки не принимаются. «Шарнхорст» уже два месяца находится в доке, еще два с половиной месяца в вашем распоряжении. В конце концов, не сильнее же он поврежден, нежели «Зейдлиц» после Ютландского боя? Кроме того, мне нужны оба новейших корабля — и «Бисмарк», и «Принц Ойген». Свои испытания они пройдут в ходе первого боевого похода.

— Такой поход может оказаться для них последним, — сказал Редер. — Корабль, не освоенный экипажем, представляет собой лишь иллюзию боевой мощи.

— Англия и Исландия важнее судьбы этих кораблей.

— Операция в Исландии невозможна принципиально.

— Почему это?

— Тому есть множество причин, которые поймет любой моряк.

— Ну так объясните мне эти причины. В конце концов, вы разговариваете с главой государства и вашим главнокомандующим.

— Корабли не могут двигаться крейсерским ходом в зоне плавучих льдов — это понятно?

— Нет, господин адмирал. И должен вам сказать, что это непонятно не только мне. В связи с этим я хотел бы заслушать мнение человека, которого никто не сможет упрекнуть в слабом знакомстве с морем. Я пригласил на это совещание капитанов «Северогерманского Ллойда».

— Да, нам приходилось идти полным ходом в зоне ледовой опасности. В принципе это запрещено правилами, но на Северной Атлантике так поступают все — я имею в виду капитанов пассажирских лайнеров. У каждого из нас есть в памяти случай, когда его корабль чудом избежал столкновения со льдами или с трудом увернулся от другого судна. Мы вынуждены идти на риск. Слишком велика конкуренция. Ни наша кампания, ни англичане, ни французы, ни даже итальянцы никогда не нарушат расписание без действительно веских причин.

— Безопасность вы не считаете веской причиной, Арренс? — резко спросил Шнивинд.

— Действия, о которых мы сейчас говорим, содержат элементы риска, но не создают прямую угрозу безопасности плавания. Откровенно говоря, нас всегда удивляла позиция военно-морских офицеров. Отставников, которые приходят на торговый флот, приходится переучивать несколько лет. Они считают сомнительными самые обычные маневры.

— Например? — спросил Гитлер.

— Ночная швартовка и выход из гавани. Плавание в условиях ограниченной видимости. Плавание в тяжелых погодных условиях — собственно, такие условия стоят в Северной Атлантике всю зиму.

Проход малознакомым фарватером: мне, например, как-то пришлось вести лайнер по реке Святого Лаврентия. В принципе там лоцманская проводка, но тогда как раз началась забастовка лоцманов.

— И вы бы взялись довести «Бремен» из Тронхейма до Рейкьявика? В ноябре, практически в полярную ночь, среди ледовых полей и при условии, что весь английский флот будет искать вас?

— Конечно. Это же всего 1100 морских миль.

— Вернемся к «Шарнхорсгу». Что мешает ввести его в строй к ноябрю?

— У него погнут гребной вал.

— И что, его трудно выправить?

Редер уже перестал скрывать свое бешенство:

— Конечно, вы сейчас позовете кого-нибудь, кто объяснит нам, что его можно выправить русской кувалдой, например.

— Послушайте, Редер, вы отдаете себе отчет, что ваша нынешняя деятельность попахивает государственной изменой? За месяц руководство флота не сделало ничего. Просто ничего. Торпеды как не взрывались, так и сейчас не взрываются, проектирование десантного парома еще толком не начато, к ремонту эсминцев и переоборудованию кораблей, захваченных в Дании, Голландии и Норвегии, не приступали. Зато в течение всего этого времени руководство флота с неимоверным упорством ищет аргументы, оправдывающие свое бездействие — настоящее и будущее.