PoliticMain

Заметим, что, несмотря на всю ожесточенность боевых действий на море и на суше, война рассматривалась обеими сторонами как ограниченная. Ни для Японии, ни тем более для России преобладание в Корее и на Тихом океане не было вопросом выживания. Потому Россия и заключила благоприятный для Японии мир, далеко не исчерпав своих возможностей продолжать военные действия. Война закончилась, как только ее стоимость превысила в глазах России значимость конфликта.

Итак, в случае Русско-японской войны стороны действовали в соответствии со своими геополитическими интересами. Возникший конфликт они решили в форме ограниченной войны.

В Первой Мировой войне стороны действуют если не прямо против собственных интересов (Германия, Австро-Венгрия), то во всяком случае «перпендикулярно» им (Россия). Возникающий конфликт разрешается в форме всеобщей войны и крушения мира.

Ортодоксальный марксизм, объясняющий происхождение Великой войны экономическими причинами — прежде всего острейшей конкурентной борьбой между Германией и Великобританией, вероятно, ближе к истине, нежели традиционная геополитическая концепция. Во всяком случае, Британо-германское экономическое соперничество действительно имело место. Резкий рост промышленного производства в Германии (при сравнительно низкой стоимости рабочей силы) серьезно подорвал позиции «мастерской мира» на рынках и вынудил правительство Великобритании перейти к протекционистской торговой политике. Поскольку преференционные тарифы для стран Британской Империи (идея Джозефа Чемберлена) провести через парламент не удалось, протекционизм привел к заметному увеличению «транспортного сопротивления» Империи. Это не могло не повлиять на состояние финансово-кредитной мировой системы с центром в Лондоне и опосредованно — на мировую систему торговли. Между тем именно положение «мирового перевозчика» обеспечивало Великобритании экономическое процветание и политическую стабильность.

На рубеже веков Германия переходит к строительству огромного военного и гражданского флота. Пользуясь ясной поддержкой со стороны государства, крупнейшие немецкие судоходные компании (ГАПАГ и Норддейчланд Лайн) выходят на первое место в мире по суммарному тоннажу судов водоизмещением более 5000 тонн. Суда этих компаний последовательно завоевывают самый престижный в торговом судоходстве приз — Голубую ленту Атлантики. Речь идет, следовательно, о самой основе экономического и политического могущества Великобритании — о владении морем.

Экономическое содержание структурного конфликта, приведшего к Первой Мировой войне, очевидно. Увы, именно в данном случае динамика экономических показателей выступает лишь отражением более глубоких социальных процессов. В конечном счете Великобритания заплатила за участие в войне цену, неизмеримо превышающую все реальные или надуманные потери от немецкой конкуренции. За четыре военных года мировые финансово-кредитные потоки, ранее замыкавшиеся на Лондонский сити, переориентировались на Уолл-стрит. Следствием стало быстрое перетекание английских капиталов за океан. Великобритания начала войну мировым кредитором. К концу ее она была должна Соединенным Штатам более восьми миллиардов фунтов стерлингов. (Для сравнения — совокупные затраты Великобритании в ходе «дредноутной гонки» 1907—1914 гг. не превышали 50 миллионов фунтов.)

Разумеется, финансовые круги в Великобритании прекрасно оценили ситуацию и выступили в 1914 г. против вступления страны в войну. (Равным образом категорическими противниками войны были германские промышленники.) Иными словами, легенда о «заговоре банкиров против мира» не выдерживает критики. Вообще, обосновывать неограниченную войну торговыми, финансовыми или иными деловыми причинами — не слишком серьезно…

«Вещи, которые поважнее мира и пострашнее войны», редко лежат в меркантильной плоскости и обычно определяются психологией масс, то есть — в рамках воззрений К. Юнга — носят архе-типический характер. Ожесточенность, с которой сражались народы, указывает на то, что речь шла не о деньгах, не о сравнительно ничтожных территориальных приобретениях, не о политическом престиже. Так защищают свой очаг, свой образ жизни, свою культуру.

Колоссальные успехи цивилизации в XIX столетии были прежде всего успехами Великобритании, «мастерской мира». Через всю английскую литературу викторианской эпохи проходит невозмутимая гордость англичанина своим отечеством.

Но «владеющий преимуществом обязан атаковать под угрозой потери этого преимущества». И нелегко осознать эту обязанность — снова и снова рисковать кораблями, людьми, честью, судьбой народа — для того, чтобы только сохранить достоинство, гордость, цивилизационный приоритет.

Германия за вторую половину XIX века превратилась из конгломерата третьестепенных государств в сверхдержаву. Скорость ее экономического развития значительно превысила английские темпы. На рубеже веков немцы впервые почувствовали себя великой нацией с великим будущим.

Таким образом, в качестве основного вопроса войны выступает вопрос о цивилизационном приоритете — о праве на лидерство, по сути о владении миром. (Разумеется, здесь «владение» следует понимать не как оккупацию, а скорее в духовном смысле. Некогда Сатана показал Христу «все царства земные» и сказал: «Поклонись мне, и ты будешь владеть ими». Разговаривая с Сыном Божьим, Князь Тьмы тоже не имел в виду «чечевичную похлебку» завоевания.)