PoliticMain

Школу сегодня не просто разделяют, но и пpедельно идеологизиpуют – втягивают детей в набухающий в стpане конфликт. Такого в советской школе не было – и поpтpет «дедушки Ленина», и кpасный галстук, и пpочие идеологические атpибуты были вещью сугубо pитуальной, не настpаивающей детей на боpьбу с ближними. А сегодня школа явно заняла, по кpайней меpе официально, свое место в классовой войне – на стоpоне капитала пpотив тpуда. Как гpибы pастут кpужки «юных бизнесменов», а есть ли хоть один кpужок пpофсоюзных активистов или оpганизатоpов забастовочного движения? Ужасно слышать от школьников-мальчишек нашептанный им бpед о благе богатства – никогда в истоpии России такого нельзя было услышать ни в пpиходской школе, ни в гимназии, ни в Лицее, где учился Пушкин.

Один из важнейших авторитетов для ребенка – образ страны, кстати, тесно связанный с образом труда. Державное мышление, характерное для большинства взрослых России, у детей сочетается со стихийным, «биологическим» чувством. И от того потока антидержавных идеологических выступлений, который и взрослому-то выдержать трудно, дети страдают физически (хотя и не могут этого объяснить). Ну зачем открыли школу этому потоку? Зачем срочно переделываются учебники, вставляются пошлые главы о «преступниках из ГКЧП» – маршалах и героях Отечественной войны (да еще до суда, не говоря уже о том, что уже – вопреки решению суда)? Ну как могли с этой дешевой политизацией согласиться те, кто отвечает за народное просвещение? Что может вырасти из детей с разрушенными авторитетами, с раздерганными чувствами? Понятна нетерпеливость новых идеологов – они делают свое дело, это их хлеб. Но зачем на это идут учителя?

Моя мать в 1917 году, в возрасте 15 лет, стала сельской учительницей – не хватало учителей. Это было в Семиречье, на границе с Китаем, страшное место тотальной гражданской войны. И школа была тем убежищем, где дети искали спасения – учитель тогда подавил свои порывы и остался с детьми. К чести и красных, и белых, они школу в войну не втягивали, а помогали, чем могли. Даже самые кровавые командиры офицерских полков, которые при отходе в Китай на перевале убивали своих жен и невест – и те напоследок старались чем-то помочь школам, будущему России.

Что же мы видим сейчас? «Реформаторы» и принявшие их сторону учителя бьют по самым уязвимым точкам детской души, как будто в какой-то лаборатории изучили эти точки. А ведь те, кто не хочет быть их сообщником, мог бы сильно ослабить удар – словом, лаской, авторитетом. Определить, какие точки детской души надо защищать, просто – надо внимательно посмотреть, куда бьют, ибо бьет рука мастера. Выскажу самые общие соображения. Ребенок в своем развитии повторяет путь человечества, его мироощущение органично, оно еще не сформировано идеологией, в нем сильнее звучат инстинкты, определившие эволюцию человека. Это, прежде всего, инстинкты антирыночные – солидарности и равенства. Сегодня из идеологических соображений эти принципы в глазах ребенка стараются опорочить – да еще с помощью учителя. Возникает тяжелый конфликт между инстинктивной сущностью и тем, что внедряется в сознание. Надо, видите ли, приучать ребенка к рынку. Я уж не говорю о том, что социальное расслоение в самой детской среде воспринимается очень болезненно. А тут еще, чтобы усугубить дело, отменили школьную форму – огромное достижение школьной культуры. Форма устраняет социальные различия, делает соучеников братством, а не конкурентами, выставляющими напоказ свой экономический уровень.

У.Бронфенбреннер в своей книге периодически подчеркивает это свойство советской школы – соединять школьников разных возрастов и взрослых в подобие семьи . В этом он видит общее свойство именно советского общества. Уже в первой главе он пишет: "Особенность, свойственная советскому воспитанию – готовность посторонних лиц принимать на себя роль матери. Эта черта характерна не только для родственников семьи, нои для людей совершенно посторонних. На улице прохожие запросто заводят знакомство с детьми, и дети (и, как ни странно, сопровождающие их взрослые) тут же принимаются называть этих посторонних людей «дядями» и «тетями».